Мадлен и собака

Вы, конечно, знаете, что история храброй и шаловливой воспитанницы пансиона мадам Клавель не закончилась в первой книжке «Мадлен». Впереди у героини поэта и художника Людвига Бемельманса еще очень-очень много приключений.

Вот, например, как-то раз на прогулке Мадлен свалилась в Сену. По-настоящему! И вторая история про Мадлен стала бы последней, если бы не собака. Огромная, лохматая, смешная собака, которая вытащила девочку из реки. И они подружились. И Мадлен придумала собаке имя – Женевьева. Правда, звучит благородно? А добрая мадам Клавель позволила Женевьеве поселиться в пансионе, и та, конечно же, стала всеобщей любимицей. Только вот приехала строгая комиссия с проверкой, а бродячих животных в доме для маленьких сирот комиссия не потерпит.

Как вы думаете, найдет ли Мадлен выход? Или бросит Женевьеву на произвол судьбы?

Людвиг Бемельманс придумал множество историй о приключениях Мадлен, придумал и нарисовал. Книжкам о проказнице Мадлен уже более полувека, но их героиня по-прежнему юна, отважна и шаловлива. А стихами о ее проделках зачитываются дети в Европе и Америке. Теперь и русскоязычные мальчики и девочки смогут прочитать истории о Мадлен. Благодаря замечательному детскому поэту Марине Бородицкой, которая блистательно перевела книги Людвига Бемельманса.

Переводчик Марина Бородицкая о своей работе над книгами о Мадлен (из передачи "Детская площадка" на радио "Эхо Москвы")

Людвиг Бемельманс был американцем, но много жил за границей. В частности, он путешествовал и жил в Париже перед войной в 1939 году. Однажды он оказался в больнице и там познакомился с маленькой девочкой. Ему она ужасно понравилась, и он написал и нарисовал книжку про Мадлен с потрясающими видами довоенного Парижа. Затем родилась целая серия этих книжек, которые начинались приблизительно однотипно. В Париже на тихой улочке с мощёными тротуарами жили-были 12 девочек, и всё они делали парами. И с Мадлен, самой озорной и самой маленькой из них, постоянно что-то происходит.

Это необычайно популярная книжка. Если встречаешь какого-нибудь американца, так, примерно лет 50-ти, и он видит эту книжку, он говорит – ой, у меня в детстве такая была.